Дочери мертвой империи [litres] - Кэролин Тара О'Нил

На ее лице тут же появилось сочувствие, улыбка пропала, и я пожалела, что высказала свою мимолетную мысль вслух.

– Держи, – неловко сказала она, протягивая горсть ягод.

– Нет, спасибо. – Я все никак не могла стряхнуть охватившую меня меланхолию. – Не могу думать о еде, пока не приведу себя в порядок. – Я подчеркнуто подергала за рубашку, которая липла к моей вспотевшей коже. За ночь блузка с сарафаном покрылись новым слоем грязи. – Если я лягу на тропинку, ты не отличишь меня от земли.

Она хихикнула:

– Одна ночь в лесу тебя не убьет, Аня.

Я прекратила дергать за рубашку. Евгения, похоже, не заметила, что сократила мое имя, как сделала бы подруга. Несмотря на грубые манеры, она, должно быть, испытывала ко мне теплые чувства. «Аня» звучало гораздо лучше «Анны». Пускай это не мое настоящее имя, но маленькая оговорка подняла мне настроение.

– Я знаю, – сказала я, вспоминая ночи, проведенные с братом и сестрами в наших садах в Петрограде. – Я не хотела жаловаться. Особенно тебе, учитывая, что ты спасла мою жизнь.

Евгения покачала головой:

– Забудь. Я просто решила тебя подразнить. Поедем в Медный и оставим вчерашний день в прошлом.

Мы снова забрались на Буяна, в этот раз Евгения села впереди. Я очень надеялась, что она права и в деревне нас не поджидает новая опасность. Заметила, что мой взгляд то и дело останавливается на ее шее, словно глаза отдыхали при виде Евгении. Она запросто могла бросить меня, когда командир Юровский потерял наш след. У нее не было причины везти меня в Медный. Она большевичка, я предупредила ее, что могу навредить революции, и тем не менее она не отвернулась от меня. Кажется, ее даже оплата больше не интересовала. Побег от командира каким-то образом укрепил наши узы.

Значит, даже коммунисты могут быть милосердны. В данный момент безопаснее всего оставаться рядом с ней.

Несколько часов спустя тропинка вывела нас из леса на широкое поле ржи, еще зеленой, но все же слегка золотящейся в преддверии скорой жатвы. На холмах раскинулись изумрудные и бурые угодья.

– Приехали, – сказала Евгения.

Поля разделяли рощицы деревьев, а внизу, в самом сердце долины, расположился Медный. Дома, стоящие с обеих сторон от главной дороги, располагались друг от друга дальше, чем в Исети. У каждого были свой хлев, заросший травой двор и курятник.

Вокруг участков змеились низкие деревянные заборы. На дальнем краю поселка из-за крон деревьев выглядывал купол скромной деревянной церквушки. На дороге недалеко от нас стояли телеги. При виде них мое сердце сжалось. Они наверняка принадлежали Белой армии.

– Медный очень красивый, – сказала я, не отрывая глаз от телег. – И очень спокойный.

– Тут слишком тихо. В это время люди должны работать в полях. – В голосе Евгении звучала тревога.

– Я уверена, что никто не пострадал, – сказала я. – Царские войска не будут тратить силы на крестьян.

Она повернулась и посмотрела на меня с удивлением:

– Конечно. А коровы яйца несут.

Во мне вспыхнул гнев.

– Белая армия пришла освобождать Екатеринбург, они не…

– Анна, – перебила меня она. – Мы с тобой встретились в деревне, которую разорили белые. Ты же не слепая. Но закрываешь глаза на то, что тебе не по нраву.

Я остановила свою гневную тираду. Может, она права? Ведь я заметила ранения у жителей Павлова и те полуразрушенные хижины. И даже не задумалась о том, что же там произошло.

Я глубоко вздохнула.

– Так или иначе, мы скоро узнаем правду, – сказала я.

Евгения хмыкнула и направила Буяна к главной дороге, ведущей в деревню. Почти сразу же мы наткнулись на блокпост Белой армии. Три солдата сидели под деревьями, положив винтовки на колени. Чуть дальше по дороге еще трое солдат в форме Чехословацкого легиона охраняли лошадей, пасущихся в тени. Русские – те, что ближе, – поднялись на ноги, завидев нас. Винтовки взяли в руки, но направили их в землю.

Чехословацкий легион воевал в мировой войне вместе с Россией против Германии. Его солдаты сражались за свою независимость и бились храбро. Но, когда большевики захватили власть и сдались, легион застрял на русской земле, лишенный союзников, на другой стороне немецкой территории. Солдаты не могли вернуться на родину, и им ничего не оставалось, кроме как пересечь Россию с запада на восток в надежде сесть на корабль до Западной Европы.

Вот только большевики пошли против них. Красная армия попыталась украсть их оружие и снаряжение, а Белая армия пообещала вновь вступить в мировой конфликт, когда красные будут повержены. Теперь чехословаки и белые сражались бок о бок, так что я не удивилась, увидев их вместе.

Меня наполнила радость. Я забыла про боль в ногах и пот на лбу и спине. Мы в безопасности. Командир Юровский ни за что не прорвется через этот блокпост.

Евгения резко потянула на себя поводья. Если я расслабилась, то она, наоборот, напряглась. И вновь надела на голову платок.

– Это женщины, – по-дурацки отметил один из солдат.

– Может, их послали за нами!

Мужчины засмеялись. Я невольно скривила губы. Не такого я ожидала от белых. Офицеры императорской армии, которые посещали дворец, были обаятельными, хорошо воспитанными людьми. Эти же оказались неотесанными солдафонами. Мне не хотелось просить их о помощи – одна лишь мысль об этом вызывала у меня неприязнь. Нужно найти офицера – кого-нибудь из хорошей семьи и с чувством долга.

А для этого мы должны каким-то образом миновать этих солдат. Евгения взглянула на меня с сомнением.

– Нужно идти, – прошептала я.

Она подтолкнула Буяна вперед, но один из солдат поднял винтовку. Он больше не смеялся.

– Слезайте, – приказал он. – Сейчас же.

Мы спешно подчинились. За спинами солдат раздались громкие голоса чехословаков: они хохотали и показывали на нас пальцами. Значит, от них помощи тоже ждать не стоит.

– Доброе утро, – сказала Евгения. – Я живу в Медном. Мы навещали друзей и теперь возвращаемся. Можем проехать?

– А она кто? – спросил дурачок, указывая на меня.

– Она… моя двоюродная сестра, – ответила Евгения. Ее голосу не хватало уверенности, но солдаты, похоже, ничего не заметили.

– Ладно, – сказал главный. – Езжайте к церкви. Там весь поселок собрался, вам нужно отметиться.

– Прошу прощения, – заговорила я, подражая говору Евгении. Она повернулась ко мне, удивленная. – Кто здесь командует войсками? У вас есть лейтенант или командир?

– А тебе зачем знать? – спросил солдат, до этого пожиравший нас взглядом. Вопрос я задавала не ему, но солдат явно жаждал внимания.

– Мой двоюродный брат служит на юге. Я лишь хотела узнать, не передавал ли он